Тенденция, однако...
понедельник, 29 апреля 2013
Тенденция, однако...
- Mon, 07:09: Re: 36. (39750) Ночь Гнева http://t.co/BN4V7s1ysJ
- Mon, 09:13: Ночь гнева, 3 гр. http://t.co/tlza0jElFW
- Mon, 09:18: Re: 36. (39750) Ночь Гнева http://t.co/V8xvD6WlYW
- Mon, 10:07: Всегда пожалуйста)) http://t.co/litDdy6MtV
- Mon, 10:26: Пиар: День президента http://t.co/pVHuVIjOxU
- Mon, 10:26: posted a new entry to 'chukchasociolog' at LiveJournal. http://t.co/kSrC02av8G
- Mon, 10:59: Пиар: Охота на медный таз http://t.co/rUL7JLUMXC
- Mon, 10:59: posted a new entry to 'chukchasociolog' at LiveJournal. http://t.co/kmDH2gFPPd
- Mon, 11:09: In saecula saeculorum!..))) http://t.co/HUE4qaU8Wl
- Mon, 11:09: posted a new comment to 'ru_grelka' at LiveJournal. http://t.co/KHfDNJj33i
Тенденция, однако...
Занял 4-е место на конкурсе "Чтоб жил ты в интересные времена..." (раньше оно называлось "Генетика фантастики", а теперь как-то по-другому). Засудили по идеологическим мотивам.))) Ну, в общем - вот, что получилось (пушкиноведам - не читать!):
Да здесь он, конечно, в библиотеке! Где же ему ещё быть? Отключил связь, как обычно...
Я позвал:
- Саша! Ты тут? Дело есть!
Да, дизайн сегодня - что надо: полумрак, бумажные, а то и пергаментные книги в тиснёных переплётах, освещение - свечечки, хорошо ещё, что не чёрные... Угу, вот это, на третьей снизу полке - "За что сражались советские люди" - особенно потрясающе смотрится на пергаменте... Спасибо, что не на папирусе!
Сразу после возрождения часть вернувшихся пытается поскорее адаптироваться к современности - и бросается во все тяжкие суперфутуризма. Другие же, напротив, стремятся восстановить знакомую по прежней жизни обстановку - с отдельными элементами современного комфорта. Правда, эта вот "вивлиофика" явно тяготеет к ретро-антуражу даже по меркам начала девятнадцатого века. Так что это он уже так - дурачится.
Интересно, чего это Саша сегодня в советскую историю ударился? До того со второй половиной девятнадцатого века всё игрался. Да мы все через это прошли: любого возрождённого прежде всего интересует эпоха чуть-чуть позже его собственной, та, до которой он слегка, самую малость, не дотянул. Поэтому я в своё время западал по истории Евразийского Союза двадцать первого века, а Аленька - по Ромейской Федерации и вообще Балканам двадцать второго столетия.
В проблемах более далёкого будущего, отстоящего от момента твоего растворения хотя бы лет на сто, разобраться обычно сложнее. Кому как, конечно: Саша есть Саша. Он здесь полгода всего. И адаптировался уже как минимум не хуже, чем я и даже Аля.
- Саша! Пушкин! Ты здесь, что ль? Отзовись, дело есть!
Дальше - здесь.
На самом деле - новеллизация одного моего сна... Привидится же такое...
Тенденция, однако...
Прелестный фантрассказ с элементами сюра. С тамошней местной спецификой, конечно, но в целом понятно, о чём речь:
Хасуха Магомадов
День президента
Далее - здесь.
Хасуха Магомадов
День президента
|
Аллаху Акбар... Аллаху Акбар... Голос муэдзина, зовущего на намаз из динамика мобильного, вырвал Президента Че из объятий сна. Он всегда использовал азан в качестве сигнала будильника, поскольку первое, что делал после пробуждения, было совершение молитвы.
За окном серело небо - утро наступало на пятки ночи. До времени намаза оставалось менее получаса. А дел у Президента Че еще было немало.
Машинально он глянул на экран телефона. 4 декабря. Все та же дата. Не стоило и смотреть. Президент Че вздохнул и занялся привычными делами - позвонил помощнику, приказав срочно доставить пони, и вышел из квартиры, чтобы отправиться в центральную мечеть на утреннюю молитву.
На улице еще было темно. Светофор на перекрестке исправно мигал желтым цветом. Прямо под ним две женщины в оранжевых жилетах с надписью «Сурсад» на спинах усердно скребли лопатами обочину дороги.
- Эй, Марет, доброе утро. Как твои дела? Как здоровье Ахмада?
Одна из женщин повернулась. Прямо на нее шло несколько фигур в пуховиках. Первый из них улыбнулся, и тогда она узнала его.
- Президент Че?!
Далее - здесь.
суббота, 27 апреля 2013
Тенденция, однако...
- Sat, 05:32: Re: Вопрос http://t.co/4qEGN2hDte
- Sat, 05:35: Re: Вопрос http://t.co/LvlClifHTq
- Sat, 05:41: Re: Другой вопрос http://t.co/xmhiScqyIF
пятница, 26 апреля 2013
Тенденция, однако...
- Fri, 04:30: Re: Осталось 65 постов... http://t.co/JTebDOGNa0
- Fri, 04:45: Re: Истинный ариец http://t.co/JrFX9lItbC
- Fri, 04:48: Это ж все юмористы обстебали: Я тебя разлюблю и забуду, Когда в пятницу будет среда, Когда вырастут розы повсюду,… http://t.co/94gcv6o2yi
- Fri, 05:43: Если бы я завоевал Европу: реконструкция Запада http://t.co/njMIkP2ZzV
Тенденция, однако...
Вот - истинная фантастика! Использую как-нибудь при случае идею...
Оригинал взят у
iskandermakarov в Если бы я завоевал Европу: реконструкция Запада
Оригинал взят у
iskandermakarov в Если бы я завоевал Европу: реконструкция Запада
Ну, для любого, кто более-менее помнит историю и географию российско-европейских отношений ясно, что тут у нас имеет место взаимодействие между двумя социально-политическими "континентами". Граница между ними нечёткая, зона между Вислой и Днепром - переходное пространство, насыщенное реками, горами и болотами. Исторически господство над ним оспаривается, и формальная граница формально обычно проходит где-то там, в этом районе.
Периодически происходят "рывки": граница смещается то к западу, то к востоку. В обозримое время имели место следующие "подвижки":
Вот положение границы в начале XIX века, по итогам разделов Польши (когда впервые в "постдревнерусскую" эпоху все русские земли оказались в составе России):
После Наполеоновских войн, по итогам Венского Конгресса, границы изменились - "рывок" России:
К 1914-му году, к началу Первой Мировой войны, ситуация меняется лишь слегка - на юге, за счёт ослабления Турции:
В ходе Первой мировой, Революции и Гражданской войны в России граница сдвигается к востоку - "рывок" Европы:
И в начале событий, связанных со Второй Мировой войной, граница остаётся там же:
Дальше происходит неудачная попытка европейского рывка на восток:
И соответствующий ответный русский рывок на запад:
То же самое без лишних подробностей:
Тут - в движении:
После окончательного оформления военно-политических блоков на несколько следующих десятилетий карта стала выглядеть примерно так:
Ликвидация ОВД и СССР в конце 1980-х - начале 1990-х - "рывок" Европы:
Позже начинается обратное движение - развитие постсоветских интеграционных проектов ЕАС и ОДКБ, но пока граница всё ещё относительно среднеисторического положения сдвинута на восток:
Так вот что тут можно сказать?
Прежде всего, очевидно, что исторический "маятник" ведёт себя иначе, yежели механический: со временем колебания не затухают, а нарастают. Российская Империя лишь в одном месте - на самом западе "Польского балкона" - вылезала на запад за пределы условно спорной территории между Вислой и Днепром. Ранний СССР не отступал восточнее Днепра. Следующий рывок - и граница откатывается к Эльбе. Обратное движение - далеко уходит за Днепр. Идёт раскачивание, а не остановка.
И даже примерно ясно, почему так получается: возможности транспорта и коммуникации в Средневековье, когда эти межкультурные границы устанавливались, гораздо сильнее зависели от условий местности - наличия крупных рек, гор и болот. Сейчас транспорт очень сильно прогрессировал, а информационные коммуникации и вовсе оторвались от физических и никак от географии не зависят. Соответственно, причины, по которым в своё время разграничение произошло именно в этом районе, становятся всё менее значимы. По сути, их сейчас держит уже только историческая инерция.
Так чего ж нам ожидать в будущем?
Очевидно, дальнейшего усиления колебаний. "Маятник" - с началом евразийской интеграции - пошёл в обратном направлении. И, исходя из всего предшествующего исторического опыта, можно предположить, что на экс-границах СССР или даже ОВД он не остановится - как в своё время не остановился на экс-границах Российской Империи. Но если считать, что его сейчас занесёт столь же далеко в западное положение, насколько прежде он был в восточном, то получается, что в своём возвратном движении он упрётся если не в Атлантический океан, то в Пиренеи.
По факту же это означает, что Европа окажется под нашим контролем полностью. Ну, возможно, за вычетом дальней периферии в виде Испании-Португалии и Британии. Но трудно представить себе, чтобы из этих разрозненных удалённых друг от друга территорий смог бы придти некий ответный импульс. Но даже если и да - всё равно: стратегическая глубина у Европы меньше, чем у России. Всё равно один из следующих циклов закончится её полным захватом нами.
А тогда, даже если считать, что англосаксы или латиноамериканцы захотят отбить у нас Старый Свет, шансов на это окажется немного: слишком уж трудно сходу переплыть океан и сразу начать вторжение - если имеешь дело со сравнимым по силе противником, по крайней мере. Значит, на этом вековой конфликт в целом и завершится.
Ну так вот я и спрашиваю: как нам обустроить Европу?
Понятно, пока, в общем, рано детальные планы составлять, но в общих чертах подумать уже стоит.
Вот мои соображения.
Прежде всего - Европа велика. По населению она более чем втрое превосходит Россию в узком смысле слова (РФ) и почти вдвое - экс-СССР/ЕАС. Что же делать, чтобы в объединённом европейско-евразийском пространстве исторической перспективе сохранить доминирование за нами?
Первый вариант:
Если рассматривать пространство "Европа + Евразия" как целое, очевидно, что Россия в его пределах "весит" больше, чем Германия в нынешнем ЕС - даже только по населению получается именно так. Если в Европе славянские языки были распространены относительно слабо (она исторически всё-таки романо-германская), то в объединённом пространстве славяноязычных - больше, чем германо- или романоязычных. И "централизация" славянской языковой семьи куда выше, чем романской или германской: 2/3, а то и 3/4 славяноязычных - это носители русского языка (или знающие его почти на уровне родного), в то время, как число носителей основных романских языков (французского и итальянского) или основных германских (немецкого и английского) - сравнимо. В результате процент русскоязычных в Европе-Евразии почти в два раза превосходит процент немецкоязычных в нынешнем ЕС. Плюс - православные из явного меньшинства в Европе становятся в объединённой Европе-Евразии второй по численности религиозной конфессией после католиков (уступая им совсем немного). Ну, и мусульманские меньшинства в рамках Европы-Евразии однозначно вынужденно ориентируются на евразийскую часть этого пространства по понятным причинам.
Если посчитать всё подробно, то выходит, что в России живёт или по разным причинам на Россию ориентируются 40+ процентов населения объединённого пространства Европы-Евразии, почти половина. Так как нет причин, чтобы все остальные объединились именно против нас, этого достаточно для сохранения нашего уверенного доминирования на длительный срок.
Для наиболее эффективной реализации этого варианта надлежит скорее выровнять статус европейских и евразийских стран/регионов и вообще под любым предлогом способствовать перемешиванию населения - чтобы то, что когда-то Европа представляла собой отдельное геополитическое пространство, было поскорее забыто.
Плюсы этого варианта: он в принципе реализуем не только при завоевании Европы Россией/Евразией, но и при мирном объединении с ней - религиозные и общекультурные факторы от этого хуже действовать не станут, на интеграцию просто уйдёт чуть больше времени. Более того: даже в маловероятном обратном случае - Европа доминирует в объединённом пространстве Европы-Евразии - чуть позже произойдёт ровно то же самое. Т.е. этот вариант реализуется автоматически. Собственно говоря, нынешняя политика России - безвизовый режим, полуинтеграция с ЕС и т.п. - как раз в этом направлении идёт.
Минусы: по факту у нас реализуется проект "Большая Европа от Лиссабона до Владивостока". С поправками в нашу пользу, но тем не менее. Собственно говоря, даже если исключить возможность позднейшего сдвига центра объединённого пространства на запад, "переваривание" Европы, её реструктурирование "под себя" - дело очень трудное, это мощнейшее давление на уже существующую русскую/российскую/евразийскую культуру. То, что в итоге получится, даже в случае полного успеха, будет заметно отличаться от того, что мы сейчас считаем Россией/постсоветским миром.
Второй вариант. Можно попробовать раздробить существующее европейское геокультурное пространство, чтобы занять в рамках разделённой Европы управленческую позицию. Сделать это можно так.
Делим Европу на крупные культурные зоны по конфессионально-языковому принципу. Соединяем именно те народы, которые явно и очевидно близки друг к другу, причём имеют некую историческую потенцию к такому объединению.
Первый регион: Ромея. Ну -пост-Византия. В него сливаем все православные страны юго-востока, Балканы, а также особо тесно исторически с ними связанные регионы: Греция, Болгария, Македония, Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина, Албания, Румыния - и крайне желательно было бы выцарапать у Турции качестве столицы Константинополь-Стамбул. Возможно, сюда же и Хорватия со Словенией.
Культурная доминанта - даже не столько православие, сколько "византийство". По типу - мы наследники Восточного Рима (правда-правда, он ничуть не изменился за последнее тысячелетие... - всё в этом духе). Население небольшое (миллионов 60), тесная связь с Россией по историческим и общекультурным причинам.
Второй регион: скажем, Великая Моравия. Так, кажется, называлось средневековое государство, объединявшее территории Польши и Чехии. В общем остальные славяне: Польша, Чехия, Словакия, вероятно, следует сюда добавить ещё Венгрию (просто больше некуда). Если Хорватия и Словения не входят в Ромею, их тоже сюда. Население - что-то около 60-70 миллионов, тоже небольшое. Связаны с нами славянской культурой - ну, и территориальной близостью.
Третий регион: Большая Германия. Я бы поступил следующим образом: реальную Германию - ФРГ - разделил бы. Отравил в самостоятельное плавание экс-ГДР и Баварию. Но при том и их всех, и Австрию, и вообще германоязычные страны - Фландрию (Нидерланды плюс фламандская часть Бельгии), Люксембург, основную часть Швейцарии , Скандинавию (Дания, Исландия, Швеция, Норвегия) объединил бы в этот самый "великогерманский" блок. Федерация такая вышла бы. Население - что-то около 130 миллионов, немецкая культура доминирует. Тем лучше: культурная доминанта - германское единство, историческая уникальность и всё в этом духе.
Четвёртый регион: Новая Гесперия. Так, ЕМНИП, в своё время называлась Западная Римская Империя - в противовес Византии. Сюда объединяем романоязычные страны и народы: Францию, Италию, Испанию с Португалией, франкоязычную част Бельгии, романоязычную часть Швейцарии. Где-то 170-180 миллионов. Католицизм, древнеримское наследство и всё в этом роде.
Большую Германию и Новую Гесперию стараемся столкнуть между собой, тем более, что исторические предпосылки имеются хорошие.
Что касается Великобритании, то, конечно, в идеале стоило бы отделить от Англии посткельтские регионы (Ирландская часть, Шотландия, Уэльс, Корнуолл), которые вместе с отделённой от Франции Бретанью соединить в некий кельтский блок. Тогда собственно Англию можно добавить в состав Большой Германии - как раз с Гесперией некое равновесие выйдет. Но реально кельтов получается слишком мало - увы. При определённых обстоятельствах попробовать можно, но - без гарантии. В принципе, конечно, можно и просто добавить Британию к германоязычному блоку как есть. Но английский всё-таи слишком сильно отличается от немецкого (очень высокий процент романских заимствований в лексике), и насколько тут возможна быстрая интеграция - ещё вопрос. Так что - этот вопрос стоит оставить на потом. Вполне вероятно, что Британия и не поддастся нам сходу: всё-таки у англосаксов мощный заокеанский тыл есть.
Вот примерно так. Над чем-то в этом духе, кстати, думал ещё Тютчев - как геополитик. Он то писал о том, что Россия исторически дружна с романскими народами, а с германскими ссорится, то наоборот... В общем, пытался разыграть ту же карту романо-германских противоречий...
Так что примерная идея не такая уж новая: вместо единой Европы создаём романское и и германское мегагосударства (каждое из которых, однако, лишь немногим превосходит по населению нынешнюю РФ и сильно уступает объединённой Евразии). Способствуем их внутренней интеграции, тому, чтобы они стали бы именно что едиными, целостными структурами. Но вот между ними - провоцируем противоречия. Сами - балансируем общую ситуацию. Более слабые Великая Моравия и Ромея - прямые сателлиты, по разным причинам исторически близкие нам. В случае нужды - их тоже задействуем. Остальное - постсоветское пространство (возможно, и Финляндия) - в составе Евразийского Союза (или, там, СССР 2.0 - не суть важно, как оно будет называться). Такая система выглядит устойчивой.
Плюсы: мы, в целом, не делаем особо резких рывков. Максимально используем свойственные для Европы исторические тенденцим. Евразия постепенно интегрирует себя Ромею и Великую Моравию, Большая Германия и Новая Гесперия уравновешивают друг друга, а их враждебность по отношению друг другу снижает их неприятие нашего доминирования. Со временем возможна и более глубокая интеграция - в целом степеней свободы на первом этапе явно больше.
Минусы: играть на противоречиях Новой Гесперии и Большой Германии может попробовать и кто-то из-за пределов Старого Света. Эпоха интеграции затягивается: по-настоящему единым это пространство станет позже. чем в первом варианте.
Но я, в целом, второй вариант бы рекомендовал. Тут лучше аккуратнее, без лишних рывков. И Тютчев тоже не дурак ведь был...
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru
четверг, 25 апреля 2013
Тенденция, однако...
- Thu, 06:51: #СедыхСпасибо Присоединяюсь!
- Thu, 07:13: RT @OdnakoOrg: К возможной отставке министра Ливанова @DmitryLivanov http://t.co/Pgy5lWCdnJ
вторник, 23 апреля 2013
Тенденция, однако...
- Tue, 05:01: А он, случайно, не психиатр? Хотя это ещё хуже... :-0 http://t.co/pZ0pUBiGws
- Tue, 05:57: Сетературное http://t.co/BvWAgXcLcT
- Tue, 06:12: Re: Какая хорошая компания подобралась http://t.co/kYh0xnilfB
Тенденция, однако...
суббота, 23 марта 2013
Тенденция, однако...
- Fri, 23:45: Максим Тихомиров, "Люди и нелюди" http://t.co/h7P5H9GfuC
- Sat, 04:38: Снежана Изосимова, "Метаморфозы" http://t.co/pOXhwTAh1e с помощью @wordpressdotcom Симпатично))
- Sat, 06:45: RT @anekdotru: Стокгольмский синдром - жертве не нужна свобода, жертве просто нравится бороться за неё. http://t.co/D3qqfiJVG2
- Sat, 06:46: RT @anekdotru: Ничтожные, мелкие людишки. Вы меня бесите! Ира, 9 лет http://t.co/vYxMlNPl05 #anekdot #rutweet
- Sat, 06:47: RT @anekdotru: Поклонники Казимира Малевича довольно часто смотрят телевизор просто так, не включая его. http://t.co/1LdfcA5KNP
- Sat, 06:48: RT @anekdotru: - Люся, перед раком у нас что? - 69. - Тоже верно, но я про гороскоп спрашивал… http://t.co/DTrb8FPdr3 #anekdot
- Sat, 06:49: RT @anekdotru: Как объясняют в новостях из Великого Устюга, все дело в том, что Дед Мороз добился переизбрания на второй срок. t. ...
- Sat, 06:49: RT @anekdotru: В будни ты поднимаешь ребенка в садик, а в выходные он мстит тебе за это… http://t.co/P7oe9R3GOT #anekdot #rutweet
пятница, 22 марта 2013
Тенденция, однако...
- Fri, 04:18: Александр Лычёв, "Долг – платежом рыж" http://t.co/0iXWIMzwCu с помощью @wordpressdotcom
- Fri, 04:19: Александр Лычев, "Зазеркалье" http://t.co/nIYqvx9aCy с помощью @wordpressdotcom
- Fri, 04:20: Александр Лычёв, "Долг – платежом рыж" http://t.co/Qp2t5MLnvy
- Fri, 04:20: Александр Лычев, "Зазеркалье" http://t.co/DFiQVcvttO
среда, 20 марта 2013
Тенденция, однако...
среда, 13 марта 2013
Тенденция, однако...
- Wed, 08:05: 19 в сутки - около 600 в месяц - до 15 июня примерно 1800 шт. Если читать потом "до конца лета", это выйдет что-то … http://t.co/DccasctxO1
четверг, 20 сентября 2012
Тенденция, однако...
среда, 12 сентября 2012
Тенденция, однако...
- Tue, 22:22: Радостная годовщина http://t.co/yBbbbmMG
- Tue, 22:22: posted a new entry to 'chukchasociolog' at LiveJournal. http://t.co/F0FLNeFx
Тенденция, однако...
Оригинал взят у 
iskandermakarov в Радостная годовщина
iskandermakarov в Радостная годовщина11 сентября в США случилось то, что неизменно радует большинство населения земного шара:
150 лет назад в этот день родился Уильям Сидни Портер, больше известный под псевдонимом О. Генри!
Этот выдающийся американский писатель, прозаик, автор популярных новелл, признанный мастер короткого рассказа, известен своим тонким юмором и неожиданными развязками. Его перу принадлежат роман «Короли и капуста» и 273 рассказа, в том числе и этот:
БЕЗ ВЫМЫСЛА
Чтобы предубежденный читатель не отшвырнул сразу же эту книгу в самый
дальний угол комнаты, я заранее предупреждаю, что это - не газетный рассказ.
Вы не найдете здесь ни энергичного, всезнающего редактора, ни
вундеркинда-репортера только что из деревни, ни сенсации, ни вымысла -
ничего.
Но если вы разрешите мне избрать местом действия для первой сцены
репортерскую комнату "Утреннего маяка", то в ответ на эту любезность я в
точности сдержу все данные мною выше обещания.
В "Маяке" я работал внештатным сотрудником и надеялся, что меня
переведут на постоянное жалованье. В конце длинного стола, заваленного
газетными вырезками, отчетами о заседаниях конгресса и старыми подшивками,
кто-то лопатой - или граблями расчистил для меня местечко. Там я работал. Я
писал обо всем, что нашептывал, трубил и кричал мне огромный город во время
моих прилежных блужданий по его улицам. Заработок мой не был регулярным.
Однажды ко мне подошел и оперся на мой стол некто Трипп. Он что-то
делал в печатном отделе, - кажется, имел какое-то отношение к иллюстрациям;
от него пахло химикалиями, руки были вечно измазаны и обожжены кислотами.
Ему было лет двадцать пять, а на вид - все сорок. Половину его лица скрывала
короткая курчавая рыжая борода, похожая на коврик для вытирания ног, только
без надписи "Добро пожаловать". У него был болезненный, жалкий, заискивающий
вид, и он постоянно занимал деньги в сумме от двадцати пяти центов до одного
доллара. Больше доллара он не просил никогда. Он так же хорошо знал предел
своего кредита, как Национальный Химический банк знает, сколько H2O может
обнаружиться в результате анализа некоторых обеспечений. Присев на краешек
стола, Трипп стиснул руки, чтобы они не дрожали. Виски! Он всегда пытался
держаться беспечно и развязно, это никого не могло обмануть, но помогало ему
перехватывать взаймы, потому что очень уж жалкой была эта наигранность.
В тот день я выманил у ворчливого бухгалтера пять блестящих серебряных
долларов в виде аванса за рассказ, который весьма неохотно был принят для
воскресного номера. Поэтому если я и не состоял еще в мире со всей
вселенной, то перемирие во всяком случае было заключено, и я с жаром
приступил к описанию Бруклинского моста при лунном свете.
- Ну-с, Трипп, - сказал я, взглянув на него не слишком приветливо, -
как дела?
Вид у него был еще более несчастный, измученный, пришибленный и
подобострастный, чем обычно. Когда человек доходит до такой ступени
унижения, он вызывает такую жалость, что хочется его ударить.
- У вас есть доллар? - спросил Трипп, и его собачьи глаза заискивающе
блеснули в узком промежутке между высоко растущей спутанной бородой и низко
растущими спутанными волосами.
- Есть! - сказал я. - Да, есть, - еще громче и резче повторил я, - и не
один, а целых пять. И могу вас уверить, мне стоило немалого труда вытянуть
их из старика Аткинсона. Но я их вытянул, - продолжал я, - потому что мне
нужно было - очень нужно - просто необходимо - получить именно пять
долларов.
Предчувствие неминуемой потери одного из этих долларов заставляло меня
говорить внушительно.
- Я не прошу взаймы, - сказал Трипп. Я облегченно вздохнул. - Я думал,
вам пригодится тема для хорошего рассказа, - продолжал он, - у меня есть для
вас великолепная тема. Вы могли бы разогнать ее по меньшей мере на целую
колонку. Получится прекрасный рассказ, если обыграть как надо. Материал
стоил бы вам примерно один-два доллара. Для себя я ничего не хочу.
Я стал смягчаться. Предложение Триппа доказывало, что он ценит прошлые
ссуды, хотя и не возвращает их. Догадайся он в ту минуту попросить у меня
двадцать пять центов, он получил бы их немедленно.
- Что за рассказ? - спросил я и повертел в руке карандаш с видом
заправского редактора.
- Слушайте, - ответил Трипп - Представьте себе: девушка. Красавица.
Редкая красавица. Бутон розы, покрытый росой, фиалка на влажном мху и прочее
в этом роде. Она прожила двадцать лет на Лонг-Айленде и ни разу еще не была
в Нью-Йорке. Я налетел на нее на Тридцать четвертой улице. Она только что
переехала на пароме через Восточную реку. Говорю вам, она такая красавица,
что ей не страшна конкуренция всех мировых запасов перекиси. Она остановила
меня на улице и спросила, как ей найти Джорджа Брауна. Спросила, как найти в
Нью-Йорке Джорджа Брауна. Что вы на это скажете?
Я разговорился с ней и узнал, что на будущей неделе она выходит замуж
за молодого фермера Додда - Хайрэма Додда. Но, по-видимому, Джордж Браун еще
сохранил первое место в ее девичьем сердце. Несколько лет назад этот Джордж
начистил сапоги и отправился в Нью-Йорк искать счастья. Он забыл вернуться в
Гринбург, и Хайрэм, как второй кандидат, занял его место. Но когда дошло до
развязки, Ада - ее зовут Ада Лоури - оседлала коня, проскакала восемь миль
до железнодорожной станции, села в первый утренний поезд и поехала в
Нью-Йорк, искать Джорджа. Вот они, женщины! Джорджа нет, значит вынь да
положь ей Джорджа.
Вы понимаете, не мог же я оставить ее одну в этом
Волчьем-городе-на-Гудзоне. Она, верно, рассчитывала, что первый встречный
должен ей ответить: "Джордж Браун? Да-да-да... минуточку... такой коренастый
парень с голубыми глазами? Вы его найдете на Сто двадцать пятой улице, рядом
с бакалейной лавкой. Он - кассир в шорно-седельном магазине". Вот до чего
она очаровательно наивна! Вы знаете прибрежные деревушки Лонг-Айленда, вроде
этого Гринбурга, - две-три утиные фермы для развлечения, а для
заработка - устрицы да человек десять дачников. Вот из такого места она и
приехала. Но вы обязательно должны ее увидеть! Я ничем не мог ей помочь. По
утрам у меня деньги не водятся. А у нее почти все ее карманные деньги ушли
на железнодорожный билет. На оставшуюся четверть доллара она купила леденцов
и ела их прямо из кулечка. Мне пришлось отвести ее в меблированные комнаты
на Тридцать второй улице, где я сам когда-то жил, и заложить ее там за
доллар. Старуха Мак-Гиннис берет доллар в день. Я провожу вас туда.
- Что вы плетете, Трипп? - сказал я. - Вы ведь говорили, что у вас есть
тема для рассказа. А каждый паром, пересекающий Восточную реку, привозит и
увозит с Лонг-Айленда сотни девушек...
Ранние морщины на лице Триппа врезались еще глубже. Он серьезно глянул
на меня из-под своих спутанных волос, разжал руки и, подчеркивая каждое
слово движением трясущегося указательного пальца, сказал:
- Неужели вы не понимаете, какой изумительный рассказ из этого можно
сделать? У вас отлично выйдет. Поромантичнее опишите девушку, нагородите
всякой всячины о верной любви, можно малость подтрунить над простодушием
жителей Лонг-Айленда, - ну, вы то лучше меня знаете, как это делается. Вы
получите никак не меньше пятнадцати долларов. А вам рассказ обойдется в
каких-нибудь четыре. У вас останется чистых одиннадцать долларов!
- Почему это он обойдется мне в четыре доллара? - спросил я
подозрительно.
- Один доллар - миссис Мак-Гиннис, - без запинки ответил Трипп, - и два
девушке, на обратный билет.
- А четвертое измерение? - осведомился я, быстро подсчитав кое-что в
уме.
- Один доллар мне, - сказал Трипп. - На виски. Ну, идет?
Я загадочно улыбнулся и удобно пристроил на столе локти, делая вид, что
возвращаюсь к прерванной работе. Но стряхнуть этот фамильярный,
подобострастный, упорный, несчастный репейник в человеческом образе было не
так-то легко. Лоб его вдруг покрылся блестящими бусинками пота.
- Неужели вы не понимаете, - сказал он с какой-то отчаянной решимостью,
- что девушку нужно отправить домой сегодня днем - не вечером, не завтра, а
сегодня днем! Я сам ничего не могу сделать. Вы же знаете, я - действительный
и почетный член Клуба Неимущих.
Я ведь думал, что вы могли бы сделать из всего этого хороший рассказ и
в конечном счете заработать. Но как бы там ни было, неужели вы не понимаете,
что ее во что бы то ни стало нужно отправить сегодня, не дожидаясь вечера?
Тут я начал ощущать тяжелое, как свинец, гнетущее чувство, именуемое
чувством долга. Почему это чувство ложится на нас как груз, как бремя? Я
понял, что в этот день мне суждено лишиться большей части с таким трудом
добытых денег ради того, чтобы выручить Аду Лоури. Но я дал себе клятву, что
Триппу не видать доллара на виски. Пусть сыграет на мой счет роль
странствующего рыцаря, но устроить попойку в честь моего легковерия и
слабости ему не удастся. С какой-то холодной яростью я надел пальто и шляпу.
Покорный, униженный Трипп, тщетно пытаясь угодить мне, повез меня на
трамвае в своеобразный ломбард тетушки Мак-Гиннис. За проезд платил,
конечно, я. Казалось, этот пропахший коллодием Дон Кихот и самая мелкая
монета никогда не имели друг с другом ничего общего.
Трипп дернул звонок у подъезда мрачного кирпичного дома. От слабого
звяканья колокольчика он побледнел и сжался, точно заяц, заслышавший собак.
Я понял, как ему живется, если приближающиеся шаги квартирной хозяйки
приводят его в такой ужас.
- Дайте один доллар, скорей! - прошептал он.
Дверь приоткрылась дюймов на шесть. В дверях стояла тетушка Мак-Гиннис,
белоглазая - да, да, у нее были белые глаза - и желтолицая, одной рукой
придерживая у горла засаленный розовый фланелевый капот. Трипп молча сунул
ей доллар, и нас впустили.
- Она в гостиной, - сказала Мак-Гиннис, поворачивая к нам спину своего
капота.
В мрачной гостиной за треснутым круглым мраморным столам сидела девушка
и, сладко плача, грызла леденцы. Она была безукоризненно красива. Слезы лишь
усиливали блеск ее глаз. Когда она разгрызала леденец, можно было думать
только о поэзии ее движений и завидовать бесчувственной конфете. Ева в
возрасте пяти минут - вот с кем могла сравниться мисс Лоури в возрасте
девятнадцати-двадцати лет. Трипп представил меня, леденцы были на
мгновение забыты, и она стала рассматривать меня с наивным интересом, как
щенок (очень породистый) рассматривает жука или лягушку.
Трипп стал у стола и оперся на него пальцами, словно адвокат или
церемониймейстер. Но на этом сходство кончалось. Его поношенный пиджак был
наглухо застегнут до самого ворота, чтобы скрыть отсутствие белья и
галстука. Беспокойные глаза, сверкавшие в просвете между шевелюрой и
бородой, - напоминали шотландского терьера. Меня кольнул недостойный стыд
при мысли, что я был представлен безутешной красавице как его друг. Но
Трипп, видимо, твердо решил вести церемонию по своему плану. Мне казалось,
что в его позе, во всех его действиях сквозит стремление представить мне все
происходящее как материал для газетного рассказа в надежде все-таки выудить
у меня доллар на виски.
- Мой друг (я содрогнулся) мистер Чалмерс, - начал Трипп, - скажет вам
то же самое, что уже сказал вам я, мисс Лоури. Мистер Чалмерс - репортер и
может все объяснить вам гораздо лучше меня. Поэтому-то я и привел его. (О
Трипп, тебе скорее нужен был Среброуст!). Он прекрасно во всем разбирается и
может посоветовать, как вам лучше поступить.
Я не чувствовал особой уверенности в своей позиции, к тому же и стул,
на который я сел, расшатался и поскрипывал.
- Э... э... мисс Лоури, - начал я, внутренне взбешенный вступлением
Триппа. - Я весь к вашим услугам, но... э-э... мне неизвестны все
обстоятельства дела, и я... гм...
- О! - сказала мисс Лоури, сверкнув улыбкой. - Дело не так уж плохо,
обстоятельств-то никаких нет. В Нью-Йорк я сегодня приехала в первый раз, не
считая того, что была здесь лет пяти от роду. Я никогда не думала, что это
такой большой город. И я встретила мистера... мистера Сниппа на улице и
спросила его об одном моем знакомом, а он привел меня сюда и попросил
подождать.
- По-моему, мисс Лоури, - вмешался Трипп, - вам лучше рассказать
мистеру Чалмерсу все. Он - мой друг (я стал привыкать к этой кличке) и даст
вам нужный совет.
- Ну, конечно, - обратилась ко мне Ада, грызя леденец, - но больше и
рассказывать нечего, кроме разве того, что в четверг я выхожу замуж за
Хайрэма Додда.
Это уже решено. У него двести акров земли на самом берегу и один из
самых доходных огородов на Лонг-Айленде. Но сегодня утром я велела оседлать
мою лошадку, - у меня белая лошадка, ее зовут Танцор, - и поехала на станцию.
Дома я сказала, что пробуду целый день у Сюзи Адамс; я это, конечно,
выдумала, но это не важно. И вот я приехала поездом в Нью-Йорк и встретила
на улице мистера... мистера Флиппа и спросила его, как мне найти Дж... Дж...
- Теперь, мисс Лоури, - громко и, как мне показалось, грубо перебил ее
Трипп, едва она запнулась, - скажите, нравится ли вам этот молодой фермер,
этот Хайрэм Додд. Хороший ли он человек, хорошо ли к вам относится?
- Конечно, он мне нравится, - с жаром ответила мисс Лоури, - он очень
хороший человек И, конечно, он хорошо ко мне относится. Ко мне все хорошо
относятся.
Я был совершенно уверен в этом. Все мужчины всегда будут хорошо
относиться к мисс Аде Лоури. Они будут из кожи лезть, соперничать,
соревноваться и бороться за счастье держать над ее головой зонтик, нести ее
чемодан, поднимать ее носовые платки или угощать ее содовой водой.
- Но вчера вечером, - продолжала мисс Лоури, - я подумала о Дж... о...
о Джордже и... и я...
Золотистая головка уткнулась в скрещенные на столе руки. Какой чудесный
весенний ливень! Она рыдала безудержно. Мне очень хотелось ее утешить. Но
ведь я - не Джордж. Я порадовался, что я и не Хайрэм... но и пожалел об
этом.
Вскоре ливень прекратился. Она подняла голову, бодрая и чуть
улыбающаяся. О! Из нее, несомненно, выйдет очаровательная жена - слезы
только усиливают блеск и нежность ее глаз. Она сунула в рот леденец и стала
рассказывать дальше.
- Я понимаю, что я ужасная деревенщина! - говорила она между вздохами и
всхлипываниями. - Но что же мне делать? Джордж и я... мы любили друг друга с
того времени, когда ему было восемь лет, а мне пять. Когда ему исполнилось
девятнадцать, - это было четыре года тому назад, - он уехал в Нью-Йорк. Он
сказал, что станет полисменом, или президентом железнодорожной компании, или
еще чем-нибудь таким, а потом приедет за мной. Но он словно в воду канул...
А я... я очень любила его.
Новый поток слез был, казалось, неизбежен, но Трипп бросился к шлюзам и
вовремя запер их. Я отлично понимал его злодейскую игру. Во имя своих
гнусных, корыстных целей он старался во что бы то ни стало создать газетный
рассказ.
- Продолжайте, мистер Чалмерс, - сказал он. - Объясните даме, как ей
следует поступить. Я так и говорил ей, - вы мастер на такие дела. Валяйте!
Я кашлянул и попытался заглушить свое раздражение против Триппа. Я
понял, в чем мой долг. Меня хитро заманили в ловушку, и теперь я крепко в
ней сидел. В сущности говоря, то, чего хотел Трипп, было вполне справедливо.
Девушку нужно вернуть в Гринбург сегодня же. Ее необходимо убедить,
успокоить, научить, снабдить билетом и отправить без промедления. Я
ненавидел Хайрэма и презирал Джорджа, но долг есть долг. Noblesse oblige и
жалкие пять серебряных долларов не всегда оказываются в романтическом
соответствии, но иногда их можно свести вместе. Мое дело - быть оракулом и
вдобавок оплатить проезд. И вот, войдя одновременно в роли Соломона и агента
Лонг-Айлендской железной дороги, я заговорил так убедительно, как только
мог.
- Мисс Лоури, жизнь - достаточно сложная штука. - Произнося эти слова,
я невольно уловил в них что-то очень знакомое, но понадеялся, что мисс Лоури
не слышала этой модной песенки. - Мы редко вступаем в брак с предметом нашей
первой любви. Наши ранние увлечения, озаренные волшебным блеском юности,
слишком воздушны, чтобы осуществиться. - Последние слова прозвучали банально
и пошловато, но я все-таки продолжал. - Эти наши заветные мечты, пусть
смутные и несбыточные, бросают чудный отблеск на всю нашу последующую жизнь.
Но ведь жизнь - это не только мечты и грезы, это действительность. Нельзя
жить одними воспоминаниями. И вот мне хочется спросить вас, мисс Лоури, как
вы думаете, могли ли бы вы построить счастливую... то есть согласную,
гармоничную жизнь с мистером... мистером Доддом, если во всем остальном,
кроме романтических воспоминаний, он человек, так сказать, подходящий?
- О, Хайрэм очень славный, - ответила мисс Лоури. - Конечно, мы бы с
ним прекрасно ладили. Он обещал мне автомобиль и моторную лодку. Но
почему-то теперь, когда подошло время свадьбы, я ничего не могу с собой
поделать... я все время думаю о Джордже. С ним, наверно, что-нибудь
случилось, иначе он написал бы мне. В день его отъезда мы взяли молоток и
зубило и разбили пополам десятицентовую монету. Я взяла одну половинку, а он
- другую, и мы обещали быть верными друг другу и хранить их, пока не
встретимся снова. Я храню свою половинку в коробочке с кольцами, в верхнем
ящике комода. Глупо было, конечно, приехать сюда искать его. Я никогда не
думала, что это такой большой город.
Здесь Трипп перебил ее своим отрывистым скрипучим смехом. Он все еще
старался состряпать какую-нибудь драму или рассказик, чтобы выцарапать
вожделенный доллар.
- Эти деревенские парни о многом забывают, как только приедут в город и
кой-чему здесь научатся. Скорее всего ваш Джордж свихнулся или его зацапала
другая девушка, а может быть, сгубило пьянство или скачки. Послушайтесь
мистера Чалмерса, отправляйтесь домой, и все будет хорошо.
Стрелка часов приближалась к полудню; пора было действовать. Свирепо
поглядывая на Триппа, я мягко и разумно стал уговаривать мисс Лоури
немедленно возвратиться домой. Я убедил ее, что для ее будущего счастья
отнюдь не представляется необходимым рассказывать Хайрэму о чудесах
Нью-Йорка, да и вообще о поездке в огромный город, поглотивший незадачливого
Джорджа.
Она сказала, что оставила свою лошадь (бедный Росинант!) привязанной к
дереву у железнодорожной станции. Мы с Триппом посоветовали ей сесть на это
терпеливое животное, как только она вернется на станцию, и скакать домой как
можно быстрее. Дома она должна подробно рассказать, как интересно она
провела день у Сюзи Адамс. С Сюзи можно сговориться, - я уверен в этом, - и
все будет хорошо.
И тут я, не будучи неуязвим для ядовитых стрел красоты, сам начал
увлекаться этим приключением. Мы втроем поспешили к парому; там я узнал, что
билет до Гринбурга стоит всего один доллар восемьдесят центов. Я купил
билет, а за двадцать центов - ярко-красную розу для мисс Лоури. Мы посадили
ее на паром и смотрели, как она махала нам платочком, пока белый лоскуток не
исчез вдали. А затем мы с Триппом спустились с облаков на сухую, бесплодную
землю, осененную унылой тенью неприглядной действительности.
Чары красоты и романтики рассеялись. Я неприязненно посмотрел на
Триппа: он показался мне еще более измученным, пришибленным, опустившимся,
чем обычно. Я нащупал в кармане оставшиеся там два серебряных доллара и
презрительно прищурился. Трипп попытался слабо защищаться.
- Неужели же вы не можете сделать из этого рассказ? - хрипло спросил
он. - Хоть какой ни на есть, ведь что-нибудь вы можете присочинить от себя?
- Ни одной строчки! - отрезал я. - Воображаю, как взглянул бы на меня
Граймс, если бы я попытался всучить ему такую ерунду. Но девушку мы
выручили, будем утешаться хоть этим.
- Мне очень жаль, - едва слышно сказал Трипп, - мне очень жаль, что вы
потратили так много денег. Мне казалось, что это прямо-таки находка, что из
этого можно сделать замечательный рассказ, понимаете, - рассказ, который
имел бы бешеный успех.
- Забудем об этом, - сказал я, делая над собой похвальное усилие, чтобы
казаться беспечным, - сядем в трамвай и поедем в редакцию.
Я приготовился дать отпор его невысказанному, но ясно ощутимому
желанию. Нет! Ему не удастся вырвать, выклянчить, выжать из меня этот
доллар. Довольно я валял дурака!
Дрожащими пальцами Трипп расстегнул свой выцветший лоснящийся пиджак и
достал из глубокого, похожего на пещеру кармана нечто, бывшее когда-то
носовым платком. На жилете у него блеснула дешевая цепочка накладного
серебра, а на цепочке болтался брелок. Я протянул руку и с любопытством его
потрогал. Это была половина серебряной десятицентовой монеты, разрубленной
зубилом.
- Что?! - спросил я, в упор глядя на Триппа.
- Да, да, - ответил он глухо, - Джордж Браун, он же Трипп. А что толку?
Хотел бы я знать, кто, кроме женского общества трезвости, осудит меня
за то, что я тотчас вынул из кармана доллар и без колебания протянул его
Триппу.
150 лет назад в этот день родился Уильям Сидни Портер, больше известный под псевдонимом О. Генри!
Этот выдающийся американский писатель, прозаик, автор популярных новелл, признанный мастер короткого рассказа, известен своим тонким юмором и неожиданными развязками. Его перу принадлежат роман «Короли и капуста» и 273 рассказа, в том числе и этот:
БЕЗ ВЫМЫСЛА
Чтобы предубежденный читатель не отшвырнул сразу же эту книгу в самый
дальний угол комнаты, я заранее предупреждаю, что это - не газетный рассказ.
Вы не найдете здесь ни энергичного, всезнающего редактора, ни
вундеркинда-репортера только что из деревни, ни сенсации, ни вымысла -
ничего.
Но если вы разрешите мне избрать местом действия для первой сцены
репортерскую комнату "Утреннего маяка", то в ответ на эту любезность я в
точности сдержу все данные мною выше обещания.
В "Маяке" я работал внештатным сотрудником и надеялся, что меня
переведут на постоянное жалованье. В конце длинного стола, заваленного
газетными вырезками, отчетами о заседаниях конгресса и старыми подшивками,
кто-то лопатой - или граблями расчистил для меня местечко. Там я работал. Я
писал обо всем, что нашептывал, трубил и кричал мне огромный город во время
моих прилежных блужданий по его улицам. Заработок мой не был регулярным.
Однажды ко мне подошел и оперся на мой стол некто Трипп. Он что-то
делал в печатном отделе, - кажется, имел какое-то отношение к иллюстрациям;
от него пахло химикалиями, руки были вечно измазаны и обожжены кислотами.
Ему было лет двадцать пять, а на вид - все сорок. Половину его лица скрывала
короткая курчавая рыжая борода, похожая на коврик для вытирания ног, только
без надписи "Добро пожаловать". У него был болезненный, жалкий, заискивающий
вид, и он постоянно занимал деньги в сумме от двадцати пяти центов до одного
доллара. Больше доллара он не просил никогда. Он так же хорошо знал предел
своего кредита, как Национальный Химический банк знает, сколько H2O может
обнаружиться в результате анализа некоторых обеспечений. Присев на краешек
стола, Трипп стиснул руки, чтобы они не дрожали. Виски! Он всегда пытался
держаться беспечно и развязно, это никого не могло обмануть, но помогало ему
перехватывать взаймы, потому что очень уж жалкой была эта наигранность.
В тот день я выманил у ворчливого бухгалтера пять блестящих серебряных
долларов в виде аванса за рассказ, который весьма неохотно был принят для
воскресного номера. Поэтому если я и не состоял еще в мире со всей
вселенной, то перемирие во всяком случае было заключено, и я с жаром
приступил к описанию Бруклинского моста при лунном свете.
- Ну-с, Трипп, - сказал я, взглянув на него не слишком приветливо, -
как дела?
Вид у него был еще более несчастный, измученный, пришибленный и
подобострастный, чем обычно. Когда человек доходит до такой ступени
унижения, он вызывает такую жалость, что хочется его ударить.
- У вас есть доллар? - спросил Трипп, и его собачьи глаза заискивающе
блеснули в узком промежутке между высоко растущей спутанной бородой и низко
растущими спутанными волосами.
- Есть! - сказал я. - Да, есть, - еще громче и резче повторил я, - и не
один, а целых пять. И могу вас уверить, мне стоило немалого труда вытянуть
их из старика Аткинсона. Но я их вытянул, - продолжал я, - потому что мне
нужно было - очень нужно - просто необходимо - получить именно пять
долларов.
Предчувствие неминуемой потери одного из этих долларов заставляло меня
говорить внушительно.
- Я не прошу взаймы, - сказал Трипп. Я облегченно вздохнул. - Я думал,
вам пригодится тема для хорошего рассказа, - продолжал он, - у меня есть для
вас великолепная тема. Вы могли бы разогнать ее по меньшей мере на целую
колонку. Получится прекрасный рассказ, если обыграть как надо. Материал
стоил бы вам примерно один-два доллара. Для себя я ничего не хочу.
Я стал смягчаться. Предложение Триппа доказывало, что он ценит прошлые
ссуды, хотя и не возвращает их. Догадайся он в ту минуту попросить у меня
двадцать пять центов, он получил бы их немедленно.
- Что за рассказ? - спросил я и повертел в руке карандаш с видом
заправского редактора.
- Слушайте, - ответил Трипп - Представьте себе: девушка. Красавица.
Редкая красавица. Бутон розы, покрытый росой, фиалка на влажном мху и прочее
в этом роде. Она прожила двадцать лет на Лонг-Айленде и ни разу еще не была
в Нью-Йорке. Я налетел на нее на Тридцать четвертой улице. Она только что
переехала на пароме через Восточную реку. Говорю вам, она такая красавица,
что ей не страшна конкуренция всех мировых запасов перекиси. Она остановила
меня на улице и спросила, как ей найти Джорджа Брауна. Спросила, как найти в
Нью-Йорке Джорджа Брауна. Что вы на это скажете?
Я разговорился с ней и узнал, что на будущей неделе она выходит замуж
за молодого фермера Додда - Хайрэма Додда. Но, по-видимому, Джордж Браун еще
сохранил первое место в ее девичьем сердце. Несколько лет назад этот Джордж
начистил сапоги и отправился в Нью-Йорк искать счастья. Он забыл вернуться в
Гринбург, и Хайрэм, как второй кандидат, занял его место. Но когда дошло до
развязки, Ада - ее зовут Ада Лоури - оседлала коня, проскакала восемь миль
до железнодорожной станции, села в первый утренний поезд и поехала в
Нью-Йорк, искать Джорджа. Вот они, женщины! Джорджа нет, значит вынь да
положь ей Джорджа.
Вы понимаете, не мог же я оставить ее одну в этом
Волчьем-городе-на-Гудзоне. Она, верно, рассчитывала, что первый встречный
должен ей ответить: "Джордж Браун? Да-да-да... минуточку... такой коренастый
парень с голубыми глазами? Вы его найдете на Сто двадцать пятой улице, рядом
с бакалейной лавкой. Он - кассир в шорно-седельном магазине". Вот до чего
она очаровательно наивна! Вы знаете прибрежные деревушки Лонг-Айленда, вроде
этого Гринбурга, - две-три утиные фермы для развлечения, а для
заработка - устрицы да человек десять дачников. Вот из такого места она и
приехала. Но вы обязательно должны ее увидеть! Я ничем не мог ей помочь. По
утрам у меня деньги не водятся. А у нее почти все ее карманные деньги ушли
на железнодорожный билет. На оставшуюся четверть доллара она купила леденцов
и ела их прямо из кулечка. Мне пришлось отвести ее в меблированные комнаты
на Тридцать второй улице, где я сам когда-то жил, и заложить ее там за
доллар. Старуха Мак-Гиннис берет доллар в день. Я провожу вас туда.
- Что вы плетете, Трипп? - сказал я. - Вы ведь говорили, что у вас есть
тема для рассказа. А каждый паром, пересекающий Восточную реку, привозит и
увозит с Лонг-Айленда сотни девушек...
Ранние морщины на лице Триппа врезались еще глубже. Он серьезно глянул
на меня из-под своих спутанных волос, разжал руки и, подчеркивая каждое
слово движением трясущегося указательного пальца, сказал:
- Неужели вы не понимаете, какой изумительный рассказ из этого можно
сделать? У вас отлично выйдет. Поромантичнее опишите девушку, нагородите
всякой всячины о верной любви, можно малость подтрунить над простодушием
жителей Лонг-Айленда, - ну, вы то лучше меня знаете, как это делается. Вы
получите никак не меньше пятнадцати долларов. А вам рассказ обойдется в
каких-нибудь четыре. У вас останется чистых одиннадцать долларов!
- Почему это он обойдется мне в четыре доллара? - спросил я
подозрительно.
- Один доллар - миссис Мак-Гиннис, - без запинки ответил Трипп, - и два
девушке, на обратный билет.
- А четвертое измерение? - осведомился я, быстро подсчитав кое-что в
уме.
- Один доллар мне, - сказал Трипп. - На виски. Ну, идет?
Я загадочно улыбнулся и удобно пристроил на столе локти, делая вид, что
возвращаюсь к прерванной работе. Но стряхнуть этот фамильярный,
подобострастный, упорный, несчастный репейник в человеческом образе было не
так-то легко. Лоб его вдруг покрылся блестящими бусинками пота.
- Неужели вы не понимаете, - сказал он с какой-то отчаянной решимостью,
- что девушку нужно отправить домой сегодня днем - не вечером, не завтра, а
сегодня днем! Я сам ничего не могу сделать. Вы же знаете, я - действительный
и почетный член Клуба Неимущих.
Я ведь думал, что вы могли бы сделать из всего этого хороший рассказ и
в конечном счете заработать. Но как бы там ни было, неужели вы не понимаете,
что ее во что бы то ни стало нужно отправить сегодня, не дожидаясь вечера?
Тут я начал ощущать тяжелое, как свинец, гнетущее чувство, именуемое
чувством долга. Почему это чувство ложится на нас как груз, как бремя? Я
понял, что в этот день мне суждено лишиться большей части с таким трудом
добытых денег ради того, чтобы выручить Аду Лоури. Но я дал себе клятву, что
Триппу не видать доллара на виски. Пусть сыграет на мой счет роль
странствующего рыцаря, но устроить попойку в честь моего легковерия и
слабости ему не удастся. С какой-то холодной яростью я надел пальто и шляпу.
Покорный, униженный Трипп, тщетно пытаясь угодить мне, повез меня на
трамвае в своеобразный ломбард тетушки Мак-Гиннис. За проезд платил,
конечно, я. Казалось, этот пропахший коллодием Дон Кихот и самая мелкая
монета никогда не имели друг с другом ничего общего.
Трипп дернул звонок у подъезда мрачного кирпичного дома. От слабого
звяканья колокольчика он побледнел и сжался, точно заяц, заслышавший собак.
Я понял, как ему живется, если приближающиеся шаги квартирной хозяйки
приводят его в такой ужас.
- Дайте один доллар, скорей! - прошептал он.
Дверь приоткрылась дюймов на шесть. В дверях стояла тетушка Мак-Гиннис,
белоглазая - да, да, у нее были белые глаза - и желтолицая, одной рукой
придерживая у горла засаленный розовый фланелевый капот. Трипп молча сунул
ей доллар, и нас впустили.
- Она в гостиной, - сказала Мак-Гиннис, поворачивая к нам спину своего
капота.
В мрачной гостиной за треснутым круглым мраморным столам сидела девушка
и, сладко плача, грызла леденцы. Она была безукоризненно красива. Слезы лишь
усиливали блеск ее глаз. Когда она разгрызала леденец, можно было думать
только о поэзии ее движений и завидовать бесчувственной конфете. Ева в
возрасте пяти минут - вот с кем могла сравниться мисс Лоури в возрасте
девятнадцати-двадцати лет. Трипп представил меня, леденцы были на
мгновение забыты, и она стала рассматривать меня с наивным интересом, как
щенок (очень породистый) рассматривает жука или лягушку.
Трипп стал у стола и оперся на него пальцами, словно адвокат или
церемониймейстер. Но на этом сходство кончалось. Его поношенный пиджак был
наглухо застегнут до самого ворота, чтобы скрыть отсутствие белья и
галстука. Беспокойные глаза, сверкавшие в просвете между шевелюрой и
бородой, - напоминали шотландского терьера. Меня кольнул недостойный стыд
при мысли, что я был представлен безутешной красавице как его друг. Но
Трипп, видимо, твердо решил вести церемонию по своему плану. Мне казалось,
что в его позе, во всех его действиях сквозит стремление представить мне все
происходящее как материал для газетного рассказа в надежде все-таки выудить
у меня доллар на виски.
- Мой друг (я содрогнулся) мистер Чалмерс, - начал Трипп, - скажет вам
то же самое, что уже сказал вам я, мисс Лоури. Мистер Чалмерс - репортер и
может все объяснить вам гораздо лучше меня. Поэтому-то я и привел его. (О
Трипп, тебе скорее нужен был Среброуст!). Он прекрасно во всем разбирается и
может посоветовать, как вам лучше поступить.
Я не чувствовал особой уверенности в своей позиции, к тому же и стул,
на который я сел, расшатался и поскрипывал.
- Э... э... мисс Лоури, - начал я, внутренне взбешенный вступлением
Триппа. - Я весь к вашим услугам, но... э-э... мне неизвестны все
обстоятельства дела, и я... гм...
- О! - сказала мисс Лоури, сверкнув улыбкой. - Дело не так уж плохо,
обстоятельств-то никаких нет. В Нью-Йорк я сегодня приехала в первый раз, не
считая того, что была здесь лет пяти от роду. Я никогда не думала, что это
такой большой город. И я встретила мистера... мистера Сниппа на улице и
спросила его об одном моем знакомом, а он привел меня сюда и попросил
подождать.
- По-моему, мисс Лоури, - вмешался Трипп, - вам лучше рассказать
мистеру Чалмерсу все. Он - мой друг (я стал привыкать к этой кличке) и даст
вам нужный совет.
- Ну, конечно, - обратилась ко мне Ада, грызя леденец, - но больше и
рассказывать нечего, кроме разве того, что в четверг я выхожу замуж за
Хайрэма Додда.
Это уже решено. У него двести акров земли на самом берегу и один из
самых доходных огородов на Лонг-Айленде. Но сегодня утром я велела оседлать
мою лошадку, - у меня белая лошадка, ее зовут Танцор, - и поехала на станцию.
Дома я сказала, что пробуду целый день у Сюзи Адамс; я это, конечно,
выдумала, но это не важно. И вот я приехала поездом в Нью-Йорк и встретила
на улице мистера... мистера Флиппа и спросила его, как мне найти Дж... Дж...
- Теперь, мисс Лоури, - громко и, как мне показалось, грубо перебил ее
Трипп, едва она запнулась, - скажите, нравится ли вам этот молодой фермер,
этот Хайрэм Додд. Хороший ли он человек, хорошо ли к вам относится?
- Конечно, он мне нравится, - с жаром ответила мисс Лоури, - он очень
хороший человек И, конечно, он хорошо ко мне относится. Ко мне все хорошо
относятся.
Я был совершенно уверен в этом. Все мужчины всегда будут хорошо
относиться к мисс Аде Лоури. Они будут из кожи лезть, соперничать,
соревноваться и бороться за счастье держать над ее головой зонтик, нести ее
чемодан, поднимать ее носовые платки или угощать ее содовой водой.
- Но вчера вечером, - продолжала мисс Лоури, - я подумала о Дж... о...
о Джордже и... и я...
Золотистая головка уткнулась в скрещенные на столе руки. Какой чудесный
весенний ливень! Она рыдала безудержно. Мне очень хотелось ее утешить. Но
ведь я - не Джордж. Я порадовался, что я и не Хайрэм... но и пожалел об
этом.
Вскоре ливень прекратился. Она подняла голову, бодрая и чуть
улыбающаяся. О! Из нее, несомненно, выйдет очаровательная жена - слезы
только усиливают блеск и нежность ее глаз. Она сунула в рот леденец и стала
рассказывать дальше.
- Я понимаю, что я ужасная деревенщина! - говорила она между вздохами и
всхлипываниями. - Но что же мне делать? Джордж и я... мы любили друг друга с
того времени, когда ему было восемь лет, а мне пять. Когда ему исполнилось
девятнадцать, - это было четыре года тому назад, - он уехал в Нью-Йорк. Он
сказал, что станет полисменом, или президентом железнодорожной компании, или
еще чем-нибудь таким, а потом приедет за мной. Но он словно в воду канул...
А я... я очень любила его.
Новый поток слез был, казалось, неизбежен, но Трипп бросился к шлюзам и
вовремя запер их. Я отлично понимал его злодейскую игру. Во имя своих
гнусных, корыстных целей он старался во что бы то ни стало создать газетный
рассказ.
- Продолжайте, мистер Чалмерс, - сказал он. - Объясните даме, как ей
следует поступить. Я так и говорил ей, - вы мастер на такие дела. Валяйте!
Я кашлянул и попытался заглушить свое раздражение против Триппа. Я
понял, в чем мой долг. Меня хитро заманили в ловушку, и теперь я крепко в
ней сидел. В сущности говоря, то, чего хотел Трипп, было вполне справедливо.
Девушку нужно вернуть в Гринбург сегодня же. Ее необходимо убедить,
успокоить, научить, снабдить билетом и отправить без промедления. Я
ненавидел Хайрэма и презирал Джорджа, но долг есть долг. Noblesse oblige и
жалкие пять серебряных долларов не всегда оказываются в романтическом
соответствии, но иногда их можно свести вместе. Мое дело - быть оракулом и
вдобавок оплатить проезд. И вот, войдя одновременно в роли Соломона и агента
Лонг-Айлендской железной дороги, я заговорил так убедительно, как только
мог.
- Мисс Лоури, жизнь - достаточно сложная штука. - Произнося эти слова,
я невольно уловил в них что-то очень знакомое, но понадеялся, что мисс Лоури
не слышала этой модной песенки. - Мы редко вступаем в брак с предметом нашей
первой любви. Наши ранние увлечения, озаренные волшебным блеском юности,
слишком воздушны, чтобы осуществиться. - Последние слова прозвучали банально
и пошловато, но я все-таки продолжал. - Эти наши заветные мечты, пусть
смутные и несбыточные, бросают чудный отблеск на всю нашу последующую жизнь.
Но ведь жизнь - это не только мечты и грезы, это действительность. Нельзя
жить одними воспоминаниями. И вот мне хочется спросить вас, мисс Лоури, как
вы думаете, могли ли бы вы построить счастливую... то есть согласную,
гармоничную жизнь с мистером... мистером Доддом, если во всем остальном,
кроме романтических воспоминаний, он человек, так сказать, подходящий?
- О, Хайрэм очень славный, - ответила мисс Лоури. - Конечно, мы бы с
ним прекрасно ладили. Он обещал мне автомобиль и моторную лодку. Но
почему-то теперь, когда подошло время свадьбы, я ничего не могу с собой
поделать... я все время думаю о Джордже. С ним, наверно, что-нибудь
случилось, иначе он написал бы мне. В день его отъезда мы взяли молоток и
зубило и разбили пополам десятицентовую монету. Я взяла одну половинку, а он
- другую, и мы обещали быть верными друг другу и хранить их, пока не
встретимся снова. Я храню свою половинку в коробочке с кольцами, в верхнем
ящике комода. Глупо было, конечно, приехать сюда искать его. Я никогда не
думала, что это такой большой город.
Здесь Трипп перебил ее своим отрывистым скрипучим смехом. Он все еще
старался состряпать какую-нибудь драму или рассказик, чтобы выцарапать
вожделенный доллар.
- Эти деревенские парни о многом забывают, как только приедут в город и
кой-чему здесь научатся. Скорее всего ваш Джордж свихнулся или его зацапала
другая девушка, а может быть, сгубило пьянство или скачки. Послушайтесь
мистера Чалмерса, отправляйтесь домой, и все будет хорошо.
Стрелка часов приближалась к полудню; пора было действовать. Свирепо
поглядывая на Триппа, я мягко и разумно стал уговаривать мисс Лоури
немедленно возвратиться домой. Я убедил ее, что для ее будущего счастья
отнюдь не представляется необходимым рассказывать Хайрэму о чудесах
Нью-Йорка, да и вообще о поездке в огромный город, поглотивший незадачливого
Джорджа.
Она сказала, что оставила свою лошадь (бедный Росинант!) привязанной к
дереву у железнодорожной станции. Мы с Триппом посоветовали ей сесть на это
терпеливое животное, как только она вернется на станцию, и скакать домой как
можно быстрее. Дома она должна подробно рассказать, как интересно она
провела день у Сюзи Адамс. С Сюзи можно сговориться, - я уверен в этом, - и
все будет хорошо.
И тут я, не будучи неуязвим для ядовитых стрел красоты, сам начал
увлекаться этим приключением. Мы втроем поспешили к парому; там я узнал, что
билет до Гринбурга стоит всего один доллар восемьдесят центов. Я купил
билет, а за двадцать центов - ярко-красную розу для мисс Лоури. Мы посадили
ее на паром и смотрели, как она махала нам платочком, пока белый лоскуток не
исчез вдали. А затем мы с Триппом спустились с облаков на сухую, бесплодную
землю, осененную унылой тенью неприглядной действительности.
Чары красоты и романтики рассеялись. Я неприязненно посмотрел на
Триппа: он показался мне еще более измученным, пришибленным, опустившимся,
чем обычно. Я нащупал в кармане оставшиеся там два серебряных доллара и
презрительно прищурился. Трипп попытался слабо защищаться.
- Неужели же вы не можете сделать из этого рассказ? - хрипло спросил
он. - Хоть какой ни на есть, ведь что-нибудь вы можете присочинить от себя?
- Ни одной строчки! - отрезал я. - Воображаю, как взглянул бы на меня
Граймс, если бы я попытался всучить ему такую ерунду. Но девушку мы
выручили, будем утешаться хоть этим.
- Мне очень жаль, - едва слышно сказал Трипп, - мне очень жаль, что вы
потратили так много денег. Мне казалось, что это прямо-таки находка, что из
этого можно сделать замечательный рассказ, понимаете, - рассказ, который
имел бы бешеный успех.
- Забудем об этом, - сказал я, делая над собой похвальное усилие, чтобы
казаться беспечным, - сядем в трамвай и поедем в редакцию.
Я приготовился дать отпор его невысказанному, но ясно ощутимому
желанию. Нет! Ему не удастся вырвать, выклянчить, выжать из меня этот
доллар. Довольно я валял дурака!
Дрожащими пальцами Трипп расстегнул свой выцветший лоснящийся пиджак и
достал из глубокого, похожего на пещеру кармана нечто, бывшее когда-то
носовым платком. На жилете у него блеснула дешевая цепочка накладного
серебра, а на цепочке болтался брелок. Я протянул руку и с любопытством его
потрогал. Это была половина серебряной десятицентовой монеты, разрубленной
зубилом.
- Что?! - спросил я, в упор глядя на Триппа.
- Да, да, - ответил он глухо, - Джордж Браун, он же Трипп. А что толку?
Хотел бы я знать, кто, кроме женского общества трезвости, осудит меня
за то, что я тотчас вынул из кармана доллар и без колебания протянул его
Триппу.
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru
вторник, 11 сентября 2012
Тенденция, однако...
среда, 05 сентября 2012
Тенденция, однако...
- Wed, 09:05: RT @IskanderMakarov: Теорема о неизбежности ядерной войны - подправил... http://t.co/kNFtQGHr
вторник, 04 сентября 2012
Тенденция, однако...
- Tue, 07:41: RT @berdnikov: Молодость, отсутствие ума и жизненного опыты позволяют юному депутату Дмитрию сохранять оптимизм, которого так не хватает ...